Пьер Карден грозно посмотрел на всех присутствующих и медленно произнес: «Какая жуткая...
Александр Васильев Елена Сухова/7 ДнейПьер Карден грозно посмотрел на всех присутствующих и медленно произнес: «Какая жуткая непрофессиональная работа! — потом обратился ко мне: —Переведите, пожалуйста, мои слова мадам Плисецкой».
— Вот уже много лет вы ведете на Первом канале программу «Модный приговор». Не наступило эмоциональное выгорание?
— Нет, «Модный приговор» — великая школа жизни, за эти годы я действительно смог узнать многое о психологии людей, лучше понять характер женщин и мужчин, нюансы отношений между ними. За двенадцать лет, что веду программу, удалось увидеть столько пар — и семейных, и разведенных. Послушать их весьма нетривиальные истории. Кроме того, я успел поработать со многими соведущими, у нас чередовались разные защитницы. Начинал с Ариной Шараповой. Надежду Бабкину не раз заменяли Юлия Барановская, Дарья Донцова, Лариса Долина, Анжелика Варум, Рената Литвинова, Лариса Гузеева, Нонна Гришаева, Ольга Кабо, Надежда Ангарская... Всего тридцать семь человек. Все такие разные, общаться с ними было очень любопытно. Я уж не говорю об Эвелине Хромченко. У нее свой взгляд на многие вещи, с ней всегда интересно беседовать.
Работа в этом проекте формировала меня не только как эксперта в области моды, но и как знатока жизни, сейчас ко мне без конца обращаются женщины с самыми разными вопросами. Просят, например, дать совет: выходить замуж или нет? Со мной вместе хотят путешествовать, ходить по музеям, слушать мои лекции. Благодарен «Модному приговору», он подарил мне не только всероссийскую славу, но и мировую. Передачу смотрят и в Германии, и в Израиле, и в Австралии, и в Бразилии.
— В журнале «7 Дней» вы каждую неделю делаете обзоры звездных гардеробов, критикуете, указываете на модные промахи... Знаменитости не обижаются?
— Кто-то обижается, кто-то благодарит. У меня нет цели никого оскорбить, но если начну всех хвалить и превозносить, никто эти обзоры не прочитает. Моя критика, конечно, нравится далеко не каждому. Лолита Милявская, например, очень сердилась. Одежду, которую она носила, я называл достаточно вульгарной, объясню почему: Лолита любила показать ноги, обтянуть себя — особенно в районе бедер и живота. Ей дико нравился этот стиль. Но как только она перешла на вещи оверсайз, которые скрыли контуры ее фигуры, выиграла. К тому же в последнее время певица похорошела, постройнела. Считаю, что это для нее огромное достижение. Возможно, в этом тоже есть какая-то моя заслуга, потому что я действительно часто критиковал ее образы. Лолита огрызалась и возмущалась: «Как Васильев может делать мне какие-то замечания, если сам ходит в красных штанах», а потом меня полюбила, и теперь пишет нежные комментарии в моем «Инстаграме».
С Пьером Карденом, 1984 год предоставлено фондом Александра ВасильеваПевица Ани Лорак призналась, что внимательно изучает каждую мою рекомендацию. Ее гардероб и образы я тоже не раз критиковал, но в целом она осталась довольна, даже подарила мне несколько своих концертных платьев, за что хочу сказать ей спасибо.
— Известно, что в вашей коллекции много уникальных экспонатов, например из гардероба балерины Плисецкой.
— Через некоторое время после кончины Майи Михайловны я посетил их с Щедриным квартиру в центре Мюнхена, где супруги жили в последние годы. Визит был неслучаен, Родион Константинович сам позвонил и пригласил меня. Перед смертью Майя завещала ему передать мне ее гардероб со словами «Саша сохранит». К Щедрину я приехал с большим пустым чемоданом. Он отметил: «Молодец, хорошо подготовился!» — и отдал много вещей, которые я теперь показываю на разных выставках.
С Майей Плисецкой меня познакомили в 1984 году. Я к тому времени уже два года как эмигрировал из СССР. Уехал из Москвы, женившись на студентке француженке Анн Бодимон, и жил в Париже. Появился свой круг общения, я был вхож в дом французской аристократки графини Жаклин де Богурдон. Эта дама обожала русский балет, принимала у себя Владимира Васильева с Екатериной Максимовой, Юрия Григоровича. Майю Плисецкую к ней привел театральный агент Рудольфа Нуриева.
Я тогда был строен и молод, прямо скажу, не робкого десятка, умел привлечь к себе внимание, поскольку одевался весьма оригинально. Майя Михайловна заинтересовалась мной. Особенно обрадовалась тому, что я русский. За столом беседа шла на французском, которого она не понимала. Стала выяснять, кто я, откуда, чем занимаюсь. Рассказал ей о своей семье: про отца Александра Васильева, известного театрального художника, про мать Татьяну Гулевич, драматическую актрису, которая стала педагогом сценической речи в Школе-студии МХАТ. Узнав, что я сам художник по костюмам, Майя попросила: «Вот и нарисуйте мне, пожалуйста, эскизы к балету «Чайка», я скоро буду его ставить в Риме».
Через несколько дней я принес ей три своих рисунка в гостиницу, которая принадлежала дизайнеру Пьеру Кардену. Плисецкая всегда жила у него, приезжая в Париж, он предоставлял ей номер бесплатно. Карден боготворил Майю, считал своей музой... Она положила мои эскизы на пол, внимательно рассмотрела и дала оценку: «Костюмы такие богатые, они больше подходят Аркадиной, я же буду танцевать партию Нины Заречной, мне бы что-то попроще». Потом спросила, не хочу ли прогуляться с ней по магазинам. Это предложение я посчитал за честь.
Родион Константинович позвонил и пригласил в гости. Майя завещала ему передать мне ее гардероб со словами «Саша сохранит» Sl-Ziga/ Creative Commons Attribution-Share Alike 3.0 Unported licenseНет, не могу сказать, что стал ее другом, но Плисецкая с радостью начала общаться со мной, приглашала на выступления, звала в гримерку, дарила свои пуанты, обращалась с довольно интимными просьбами — расстегнуть ей пачку например. Много раз я видел ее на парижской сцене, а потом и в Лондоне на спектаклях или в сборных концертах, где она танцевала своего легендарного «Умирающего лебедя». Майю заваливали цветами, аплодисменты не смолкали. Однажды я стал свидетелем того, как ее вызывали с этим номером на бис четыре раза подряд.
Она была сложным человеком — весьма избирательным, с очень многослойным характером. Неподкупная, принципиальная, не поддавалась на уговоры, никогда не сдавала своих позиций. Приведу пример: Плисецкая перестала общаться с родной теткой, с которой я тоже успел познакомиться. Я пытался их примирить. Суламифь Мессерер исполнялось девяносто лет, за неделю до этого я встретился с Майей Михайловной и спросил:
— Не хотите поздравить с юбилеем вашу тетю?
Она ответила:
— Сашенька, миротворец вы наш, не хочу! Позвоните ей и передайте привет от меня.
Она любила поболтать со мной о моде. Как-то я ехал с ней в такси, и Майя заявила:
— Из всех дизайнеров лучший Пьер Карден. Он гений!
Я спросил:
— Почему?
Она ответила:
— Он нас, женщин, спас: предложил черную водолазку и черные колготки. Что может быть лучше?
О Кардене она могла говорить часами и всегда называла его «мой Пьер». Помню, пошел с ней в знаменитый ресторан при театре в культурном центре Espace Pierre Cardin. В него было не попасть, особенно на званый ужин к самому Пьеру Кардену. Он ко мне хорошо относился, поскольку считал приятелем Плисецкой.
Пьер был очень вспыльчивым человеком, он же все-таки имел итальянские корни, родился неподалеку от Венеции. При мне на том самом ужине один из известных французских фотографов принес ему пачку снимков спектакля «Безумная из Шайо» с участием Майи Михайловны, и Пьер обрушился на бедолагу с таким негодованием! Грозно посмотрел на всех присутствующих и медленно произнес:
— Какая жуткая непрофессиональная работа! — потом обратился ко мне: — Переведите, пожалуйста, мои слова мадам Плисецкой.
Фотограф покраснел от обиды. Карден же продолжал:
— Вы показываете эти ужасные фотографии самому великому модельеру мира и самой гениальной балерине планеты, не понимая нашей значимости в искусстве! Вы отняли у нас время...
Я все перевел, и тут Майя говорит:
— Странно, мой Пьер, а вчера тебе его фотографии понравились, и ты именно их выбрал для программки.
Костюм Плисецкой от Шанель предоставлено фондом Александра Васильева
Ее платье от Кардена предоставлено фондом Александра ВасильеваКарден не сразу сообразил, что это те же самые снимки, которые он утвердил накануне, но извинился, и про инцидент забыли. Меня поразила мудрость Плисецкой: она никого не защитила, не поддержала, просто напомнила о том, что было вчера.
Майя знала подход к Кардену. Ему очень льстила работа с примой Большого театра. Он создал ей костюмы для нескольких балетов, в том числе для «Чайки» и «Анны Карениной». Но представьте себе, Большой театр поначалу отказывался ставить в афише его имя, пока Плисецкая не настояла: «Как вам не стыдно, этого кутюрье знают во всем мире!» В Советском Союзе о нем никто слыхом не слыхивал, все же жили за железным занавесом. Это Майя сделала Кардена известным в нашей стране.
Он считал ее одной из любимых клиенток, но она никогда у него ничего не покупала. Пьер ей все дарил. Однажды в Париже мы отправились в бутик Кардена. Он шил на фигуры комплекции Майи — на стройных женщин с небольшой грудью и узкими бедрами. И что бы она ни примеряла, все на ней смотрелось великолепно. Плисецкая повторяла: «Ой, как красиво, отвесим». В итоге набралось штук двенадцать костюмов. Тут она всплеснула руками: «Боже, это, наверное, страшно дорого! Даже не знаю, смогу ли все купить».
Я перевел ее слова управляющей магазином. Женщина тут же позвонила боссу:
— Пришла ваша подруга, русская балерина. Ей так идут ваши костюмы, она отобрала дюжину.
Карден спросил:
— Как они на ней сидят? Хорошо? Тогда подарите ей все!
Майя Михайловна умела держать марку. Она любила привозить московским поклонницам подарки из-за границы и часто покупала их в обычных парижских универмагах. Я не раз сопровождал ее, например, в Tati. Там по бросовым ценам одевались все русские артисты балета, приезжавшие на гастроли в Париж, ведь суточных им давали немного. Они не могли себе позволить ничего другого. Помню поговорку: «Как ни крути, а все пути ведут в Tati». И Майя Михайловна туда ходила за какими-то кофточками, косынками для подарков. На кассе ей давали большой розовый клетчатый пакет с названием универмага. Она охала: «Сашенька, мы же не можем идти в гостиницу Пьера Кардена с пакетом Tati, это неприлично. Что обо мне там подумают?! Пойдемте купим красивую дорогую сумку». Что мы и делали.
В моей коллекции хранится и ее костюм от Шанель. Плисецкая мне его передала сама. С Коко она виделась всего раз. Майя хорошо знала хореографа и знаменитого танцовщика из труппы Дягилева Сержа Лифаря, который дружил с Мадемуазель и позвал к ней в дом Плисецкую. Как мне рассказывала Майя Михайловна, сухонькая, морщинистая Шанель встретила ее тепло. Попросила показать несколько балетных па манекенщицам для того, чтобы те двигались более грациозно. На Майю надели костюмчик, который ей предложила сама Шанель, а потом подарили его в знак благодарности. И он тоже хранится у меня. Я отдаю себе отчет в том, что это за сокровище.
С Эвелиной Хромченко и Надеждой Бабкиной на съемках программы «Модный приговор» Юрий Феклистов/7 Дней— Плисецкую называют иконой стиля...
— Так и есть, она была иконой стиля для своей эпохи. Одевалась элегантно: носила вещи от Кардена, любила трикотаж, водолазки и кожаные сарафаны, пальто с отделанными норкой воротничком и манжетами. А еще обожала большие шляпы. Ей нравились формы шестидесятых годов, простота и комфорт — как в одежде, так и в интерьере. В ее доме царила современная мебель — удобные кожаные диваны и кресла. Она никак не принимала антиквариат в отличие, например, от оперных певиц Галины Вишневской или Елены Образцовой. В Большом театре вообще-то все поголовно собирали старинные вещи: мебель красного дерева, императорский фарфор и бронзу. Плисецкая этого не признавала.
Майя Михайловна равнодушно относилась и к коллекционированию живописи, хотя дружила со вдовой известного французского художника Фернана Леже Надей Ходасевич. Эта легендарная женщина родилась в Витебской области в Белоруссии, каким-то странным образом попала в Париж, где сначала стала ученицей Леже, а потом и женой.
Надя часто принимала Плисецкую у себя дома. Обычно предлагала: «Давайте перекусим, дорогая Майечка, правда у меня ничего нет, но мы сейчас это исправим». Снимала трубку, звонила в самый роскошный продуктовый магазин Парижа и просила: «Пожалуйста, пришлите через полчасика килограммчик черной икры, лососины, севрюжки, пирожков, и мы с балериной Плисецкой позавтракаем».
— Майя Михайловна ведь хорошо знала и Сен-Лорана...
— Он тоже создавал ей сценические костюмы, гордился этим. Но потом их отношения охладели, и я знаю, что этому предшествовало.
Майя Михайловна и Родион Константинович сдружились с Лилей Брик, они жили по соседству на Кутузовском проспекте. Брик старалась не пропускать ни одного спектакля с участием Майи в Большом театре, а когда не могла приехать, присылала балерине корзину цветов. Плисецкая с Щедриным часто приходили к ней в гости, проводили время с Лилей Юрьевной и ее вторым мужем, литературоведом Василием Катаняном. Его сын, тоже Василий, известный режиссер документального кино, сделал несколько фильмов о Щедрине и Плисецкой, а потом захотел сделать еще одну картину о балерине, на что Майя ответила категорическим отказом. Это вызвало конфликт, и Брик решила по-женски отомстить. Она была близко знакома с Сен-Лораном, он присылал ей в Москву в подарок чемоданы одежды и бижутерии. Брик заметила ему в письме: «Дружить с Майей Плисецкой стало немодно».
Любовь Петровна Орлова РИА Новости— Почему Брик пользовалась таким уважением у Сен-Лорана?
— Он обожал Маяковского. И если в Париже вы окажетесь в музее дизайнера, в его мастерской, то над рабочим столом увидите портрет поэта. Ив называл его своим кумиром и эталоном мужской красоты!
Я был хорошо знаком с Пьером Берже, самым близким другом и деловым партнером Сен-Лорана, он рассказал мне, как произошла первая встреча дизайнера с Лилей Брик. Ив нередко летал в Японию, навещал там свои бутики, и как-то возвращался из Токио в Париж с пересадкой в Москве. В аэропорту Шереметьево увидел пожилую женщину в яркой синтетической шубке то ли синего, то ли зеленого цвета. Дама выглядела столь необычно, что Ив ею заинтересовался. Ему сказали, что она — муза и бывшая возлюбленная Владимира Маяковского. Сен-Лоран тут же поспешил представиться, они разговорились. Лиля тоже летела в Париж — к сестре. Она прекрасно знала французский, и переводчик ей не требовался. Ив пригласил ее в гости, так они подружились...
Серебряные туфельки Любови Орловой предоставлено фондом Александра ВасильеваЛилю Брик считали одной из главных модниц своего времени. Ее родная сестра Эльза Триоле, жившая в Париже, была женой французского писателя Луи Арагона. Она присылала Лиле свои туалеты, которые вышли из моды во Франции, но в СССР очень даже котировались.
У меня в коллекции, кстати, хранятся два пальто Брик от парижского дома Gres пятидесятых годов, мне их подарили ее родственники. Я дважды бывал в знаменитой квартире Лили Юрьевны, но уже после ее смерти, по приглашению переводчицы Инны Генс, жены пасынка Брик — того самого Василия Катаняна. Признаюсь, меня потрясли работы Модильяни и Параджанова, висевшие на стенах.
До этого я один раз видел Брик, еще подростком. Она пришла в Музей изобразительных искусств имени Пушкина на какую-то выставку. Меня поразил ее внешний вид, особенно густо накрашенные ресницы. Круглолицая, невысокого роста, сутулая, сморщенная, как печеное яблоко, она походила на раскрашенную старинную куклу. На скрюченных пальцах сверкали многочисленные перстни, на плечах лежала яркая шаль с длинной бахромой от Ива Сен-Лорана...
— А вы были знакомы с Сен-Лораном?
— Я виделся с ним всего раз — в Опере Бастилии на спектакле «Баядерка», где партию Солора танцевал Николай Цискаридзе. Удивило, что Ив сам ко мне подошел здороваться. Это был необыкновенный человек, в котором сочетались безумный талант, внешний эпатаж и скромность настоящего интроверта. Знаете, с чем бы я его сравнил? С красивой ракушкой, которая имеет блестящий полированный верх и скрывает от всех внутренний мир.
Ив Сен-Лоран был достаточно закрытым. А вот его друг и партнер Пьер Берже намного охотнее контактировал с людьми, я не раз встречался с ним, показывал свои работы — эскизы костюмов к разным балетам, он меня приглашал на ланчи, мы виделись в опере, как-то я даже посетил его рабочий кабинет. Главным «цензором» у Берже и Сен-Лорана была собака — пятнистый черно-белый бульдог по кличке Мужик. Он невероятно ревниво относился к хозяевам и дико лаял на всех гостей. Когда я пришел на одну из встреч с Берже, на лестницу выпустили этого бульдога. Пес помчался ко мне со всей прыти виляя хвостом, остановился, обнюхал, облизал, что означало «проходите». Мне дали добро!
— Вы хорошо знали и Галину Вишневскую, с ней не ходили по магазинам?
— Никогда, только сопровождал ее на аукционы антиквариата. Она гордо садилась в первом ряду, скрещивала руки на груди, победоносно смотрела на присутствующих и испепеляла взглядом тех, кто пытался с нею тягаться. Ей страшно не нравилось, когда перебивали ставку.
Как-то Галина Павловна попросила пойти с ней на очередной аукцион. Никогда не забуду, как Вишневская билась за чашку. Удивился, а она объяснила: «Вы не видели, кто со мной за нее торговался. Я не могла допустить, чтобы эта чашка досталась такому противному человеку».
Вишневская обожала антиквариат и скупала его в невероятных количествах. Я много раз бывал в ее парижской квартире, видел и фарфор императорского завода, и бронзовые канделябры из Зимнего дворца, и предметы сервиза Елизаветы Петровны, украшенные царскими гербами. По заказу Галины Павловны мастера сделали роскошный стол длиной четыре метра в технике флорентийской мозаики, он представлял собой увеличенную копию ее любимой палехской шкатулки. Она ходила на блошиные рынки в Париже и всякий раз звала меня с собой. Не могу сказать, что так уж стремился составить ей компанию, поскольку в ту пору не всегда имел средства для покупки старинных вещей. Называла она меня Сашкой-казаком из-за шапки-кубанки из каракульчи, которую я тогда носил не снимая. Характер у Галины Павловны был крутой, но я сумел найти с ней общий язык.
— При этом Вишневская не дала вам в коллекцию свои вещи?
— Во-первых, я никогда не был так близок с Вишневской, как с Плисецкой. Во-вторых, у Майи Михайловны не осталось детей, а у Галины Павловны — две дочери, внуки. Она пребывала в полной уверенности, что ее наряды могут каким-то образом пригодиться для выставок или создания музея. Я обращался к дочерям, и не раз. Может, после этой публикации что-нибудь получу от них.
Платье с горжеткой из лисы из гардероба Людмилы Гурченко предоставлено фондом Александра Васильева
Несколько нарядов Гурченко подарил мне ее овдовевший супруг — к сожалению, мою коллекцию в основном пополняют наследники предоставлено фондом Александра ВасильеваИногда я жду вещи звезд годами. Расскажу историю про обувь Любови Орловой. После ухода из жизни звезды весь ее гардероб в одночасье оказался на помойке, его выбросила новая жена режиссера Григория Александрова. Но сохранились серебряные туфельки. Через двадцать пять лет я получил их в Тель-Авиве от актрисы Этель Ковенской, они когда-то делили с Орловой одну гримерку в Театре имени Моссовета. Перед отъездом Этель в Израиль в начале семидесятых Любовь Петровна подарила ей свои туфли.
Больше года я ждал гардероба Ирины Скобцевой. Ее сын Федор Бондарчук этой зимой передал мне в дар много вещей своей мамы, за что я ему чрезвычайно благодарен.
Среди знаковых экспонатов моей коллекции есть и перьевая накидка Алисы Коонен, звезды Московского камерного театра, жены режиссера Таирова, который подвергался гонениям в сталинское время. Коонен пережила мужа более чем на двадцать лет и умерла в Москве в полном одиночестве в 1974-м. Мебель и личные вещи разошлись по разным людям. Интересно, что письменный стол и кресло Таирова каким-то образом достались Владимиру Высоцкому, пару платьев Коонен отобрала для себя Марина Влади. Накидка актрисы попала к Белле Ахмадулиной. Она позже передала ее Алле Демидовой, с которой я хорошо знаком. Та, зная мою страсть к коллекционированию, решила, что просто необходимо отдать накидку мне.
Дочь актера Михаила Ульянова после смерти родителей подарила мне несколько платьев своей матери Аллы Парфаньяк. Помню яркую роль этой актрисы в «Небесном тихоходе», кинокомедии времен войны. Она была женщиной с отменным вкусом, по сравнению с другими нашими звездами одевалась просто шикарно.
Родственники Людмилы Целиковской, звезды фильма «Сердца четырех», продали мне одно из ее платьев. Много вещей из гардероба Надежды Румянцевой, звезды комедии «Девчата», отдал ее муж. Людмила Гурченко не раз обещала подарить несколько своих туалетов, их у нее к концу жизни скопилось больше четырехсот, но так и не успела... Она сама прекрасно шила, какие-то вещи, купленные в магазине, перекраивала под себя, добавляла кружево, перья, стразы, аппликации — все, что обожала. Швейная машинка стояла прямо в ее гардеробной, которую мне довелось посетить уже после смерти звезды. Несколько нарядов Гурченко подарил мне ее овдовевший супруг Сергей Сенин — к сожалению, мою коллекцию в основном пополняют наследники.
Одно из важных приобретений — предметы из гардероба князя Феликса Юсупова, убийцы Григория Распутина. Лот был выставлен несколько лет назад на аукционе в Париже его приемным сыном, мексиканцем по происхождению.
Одних подвенечных платьев у меня — сотни, имеются даже времен Наполеона! Марк Штейнбок/7 Дней— Сколько всего вещей в вашей коллекции на сегодняшний день?
— Полмиллиона экспонатов! И наряды звезд составляют лишь малую часть. Чего у меня только нет! Модные журналы, шляпы, веера, украшения, зонтики, сумочки, перчатки... Одних подвенечных платьев сотни, имеются даже времен Наполеона! Коллекция постоянно пополняется, много старинных вещей покупаю на аукционах, блошиных рынках, в антикварных магазинах. Все спрашивают, где хранится моя коллекция, ведь собрание уже превысило объемы многих музеев. Я не могу все сконцентрировать в одном месте, поэтому кое-что находится в Москве на складе возле Киевского вокзала, часть экспонатов — в Париже в Пятнадцатом округе, в муниципальном пространстве, за которое я должен платить аренду, правда не очень большую. Там собрано несколько десятков тысяч фотографий, в основном на тему моды, представлены все эпохи ХХ века начиная с 1900-х годов.
В Париже работает несколько сотрудников, их задача — сортировать новые поступления. Там же хранится немало портретов разных художников, как известных, так и второстепенных. Все живописные полотна так или иначе связаны с историей моды. А самый большой склад — в Литве, в маленьком городе Висагинасе: местный муниципалитет выделил мне тысячу квадратных метров, за что я премного благодарен.
С Литвой моя семья связана очень тесно. Дедушка по материнской линии Илья Герасимович Гулевич, представитель польского дворянского рода, учился в Вильне. Его родной брат Дмитрий Герасимович был казначеем железной дороги на ветке Вильна — Санкт-Петербург. Вместе с другими чиновниками они в 1912 году организовали дачный кооператив под Вильной. Дмитрий Герасимович купил участок земли свыше гектара у помещика Миллера и построил вместе с дедом двухэтажный деревянный дом, он до сих пор стоит посреди вишневого сада. Я восстановил здание и интерьеры, но его владельцем стал не сразу...
Когда началась Первая мировая война, дед уехал из Вильны. Вскоре случилась революция, и дом остался у его брата. А потом здание отобрали... В девяностых в Литве вышел закон о реституции. Первый этаж дома занимали коммунальные квартиры, я все их расселил за свой счет и получил право на землю как наследник. Поэтому называю имение фамильным и горжусь тем, что имею дом, которому больше ста лет. Я воссоздал атмосферу, царившую там в начале прошлого века. Отдыхаю в этом месте по-настоящему. Каждый раз с удовольствием приезжаю.
— У вас есть еще одно «место силы» — в Зеленоградске...
Коллекция постоянно пополняется, много старинных вещей покупаю на аукционах Марк Штейнбок/7 Дней— Несколько лет назад я купил в Калининградской области квартиру, потом еще две — в старинной вилле, выстроенной в моем любимом югендстиле (он же модерн). Кстати, городские власти сделали мне настоящий подарок — отремонтировали фасад, подвал и черепичную крышу. У виллы есть даже свое название — «Вальдфриден», что в переводе с немецкого означает «Лесной мир». Здание возвели в начале XX века, поэтому оно получило официальный статус объекта культурного наследия Калининградской области. Когда я приобрел первую квартиру, пришлось самому делать ремонт в подъезде: он имел очень обшарпанный вид, все стены были исписаны нецензурными ругательствами.
Эту виллу я нашел благодаря школьной подруге Галине Истоминой. Она с детства отдыхала с мамой в Зеленоградске и первая присмотрела здесь маленькую квартирку. Потом предложила: «Рядом со мной продается разбитая «трешка». Не хочешь взглянуть?» Квартира была в жутком состоянии. Открыв дверь на веранду, обнаружил, что все окна забиты фанерой. Ее сняли, и выяснилось, что сохранились деревянные рамы, но от дождя и снега они сгнили. Я заказал у столяра точно такие же. Отреставрировал полы, стены и потолки, затем занялся обстановкой. В Калининграде нашел антикварные магазины, где можно купить интересные вещи. Увидел люстру 1900-х годов, которая украшала чей-то дом в Кенигсберге. Теперь она висит у меня в гостиной. В Петербурге приобрел гарнитур, сделанный немецким мастером в 1911-м. Его тоже доставили в мою новую квартиру. Как и французскую цинковую статую пышнобедрой купальщицы начала XX века, купленную в Самаре. В Перу когда-то нашел зеркало в золоченой раме, оно украсило столовую. Спальню оформил в османском стиле, он господствовал в XIX столетии в Константинополе и Дамаске...
На обустройство ушло несколько лет. Но теперь счастлив, что у меня есть такие апартаменты на берегу Балтики. Регулярно сюда приезжаю, провожу каникулы, устраиваю выставки в Калининграде, без какой-либо государственной помощи скоро откроется в Зеленоградске музей курортной моды — поспособствовал частный инвестор.
— Почему именно в Зеленоградске?
— Этому городу, который находится под Калининградом, уже двести лет. Раньше он назывался Кранцем, был королевским курортом и очень модным местом в Германии. После 1946 года стал Зеленоградском, там располагалось много военных санаториев. С начала девяностых городок не только открылся миру, но и сильно расстроился. Еще каких-то года два-три назад наши люди для смены обстановки ездили в Европу... Но грянула пандемия, путешествовать по Германии, Италии или Австрии стало проблематично, а Калининград и окрестности — самая западная область нашей страны. Там действительно много старой готической архитектуры, сохранились кирхи, замки, старинные виллы в югендстиле. Когда приезжаешь сюда, возникает ощущение, что попадаешь за границу.
В феврале в Дубае фонд представил экспозицию, посвященную русской моде. Мы привезли сарафаны и бальные платья, кокошники предоставлено фондом Александра ВасильеваК тому же в Зеленоградске чистый морской воздух, свежая рыба, пляж и променад. И интерес к культурной жизни за два последних года сильно возрос. Люди стремятся посмотреть спектакли, послушать концерты, посетить выставки, поэтому открытие музея курортной моды именно в Зеленоградске, а не в Архангельске или Краснодаре, вполне логично. Решение обусловлено тем, что город стал популярным курортом. Он переживает такой всплеск интереса, как в семидесятые Пицунда или в восьмидесятые Юрмала. К тому же удалось найти потрясающе активного спонсора с большим опытом создания музейных пространств. Мне предложили старый кинотеатр «Янтарь», построенный в 1967 году, к пятидесятилетию революции. Он имеет абсолютно футуристические формы и немного напоминает летающую тарелку. В здании, находящемся в аварийном состоянии, провели полный ремонт.
Между прочим, в Интернете хейтеры стали упрекать меня в том, что в бывшем кинотеатре десять лет назад функционировала детская школа карате и хорошо бы, если бы я ее возродил. Но это же не моя специальность! Тем более что в Зеленоградске построили потрясающий спортивный комплекс. Зачем обращаться к историку моды: «Устройте нам школу карате!» А почему не пекарню или солярий? Считаю, что торты должен печь кондитер, а ателье открывать портной. Не надо заставлять меня заниматься тем, что мне не свойственно.
Экспозиция, посвященная русской моде в Дубае предоставлено фондом Александра ВасильеваЯ с радостью приглашаю всех в музей курортной моды, он будет постоянно действующим, уверен, что его ждет успех. Мне уже пишут из Сочи, Кисловодска, Минеральных Вод: «Нельзя ли у нас открыть что-то подобное?» В музее я выставил костюмы XIX, ХХ и ХХI веков, имеющие отношение к теме отдыха на побережье. Речь идет не просто о купальниках и мужских плавках. В экспозиции представлены круизные коллекции, летние детские и дамские платья, наряды Викторианской эпохи и в стиле модерн, мода военных лет, нью-лук пятидесятых, футуризм шестидесятых... В музее будут постоянно звучать музыка и песни из разных стран, и посетители погрузятся в атмосферу праздника и курорта.
Почему я так ратую за это? В России существует всего один музей моды — в Москве, в Гостином дворе, но я к нему не имею отношения. Недавно он представил свою коллекцию. Однако эта выставка, во-первых, была достаточно кратковременной, во-вторых, по фотографиям коллекция показалась мне настолько незначительной, что я почувствовал себя настоящим героем. Музеем моды в Москве поначалу руководила бывшая королева красоты Оксана Федорова, но прошлым летом она перешла на другую работу, а ее место заняла Ольга Михайловская, журналист, в прошлом сотрудница одного из глянцевых журналов.
Тут возникает ощущение, что попадаешь за границу. К тому же в Зеленоградске чистый морской воздух, свежая рыба, пляж и променад Юрий Феклистов/7 ДнейИ никому даже в голову не пришло спросить у звезд про их гардеробы! Я же обошел всех балерин, актрис, певиц, телеведущих. Сотрудница моего фонда в Литве Сальвиния подсчитала: у меня прошло больше 276 выставок в разных странах и городах!
В феврале в Дубае фонд представил экспозицию, посвященную русской моде. Мы привезли сарафаны и бальные платья, кокошники и сценические костюмы по эскизам известных театральных художников — Гончаровой, Рериха, Коровина, Бакста, другие бесценные предметы одежды и аксессуары. И все это из моей коллекции!
Кстати, далеко не все вещи попадают ко мне в идеальном состоянии, поэтому над их восстановлением трудится целая команда реставраторов. Мастерицы штопают дырочки, воссоздают бисерные вышивки, которые осыпаются из-за сгнивших ниток, ведь многим экспонатам сотня лет, а то и больше.
Я абсолютно уверен, что не зря собираю и сохраняю эти вещи, — потомки оценят.
Комментарии (0)