— Я не хочу внуков от неё! Может, это вообще не твой ребёнок!

— Не смей заходить сюда! — Валентина распластала руки в дверном проёме, преграждая путь.

Ольга застыла на лестничной площадке, держа чемодан и не веря глазам. Рядом стоял её муж Кирилл, лицо которого побледнело от неожиданности. Они только что вернулись из свадебной поездки в Египет, и вот такая встреча.

— Мам, что происходит? — Кирилл попробовал отодвинуть мать. — Мы же условились, что пока поживём у тебя, пока не подберём квартиру.

Валентина Степановна, крепкая женщина с тяжёлым взглядом, даже не шелохнулась.

— Договаривалась я только с тобой! А не с этой, — она смерила Ольгу презрительным взглядом, — барышней. Я передумала. Моя квартира — мои законы.

Ольга ощутила, как внутри поднимается волна обиды. Когда два месяца назад они с Кириллом сообщили о свадьбе, Валентина вроде бы смирилась с выбором сына. Даже на торжестве держалась достойно, улыбалась гостям, говорила тосты. А теперь вот так.

— Валентина Степановна, — Ольга старалась говорить ровно, — мы ведь освободили съёмную квартиру. Нам больше некуда идти.

— Это ваши заботы, — жёстко произнесла свекровь. — Хотите — ищите гостиницу, хотите — снимайте что-то новое. Но у меня вы не поселитесь.

— Мам, ты в своём уме? — Кирилл повысил голос. — Уже ночь на дворе! Куда мы отправимся?

— Хоть куда, — Валентина скрестила руки. — Может, к её родителям? Или там тоже тесно?

Ольга сжала кулаки. Её родители жили в маленькой квартире в другом городе, и свекровь прекрасно об этом знала.

— Всё, хватит! — Кирилл сделал шаг вперёд. — Мы заходим. Это и мой дом тоже. Я здесь зарегистрирован.

— Записан в паспорте — не значит, что имеешь право тащить сюда кого попало, — огрызнулась мать.

— Ольга — моя жена!

— Ошибка, от которой ты ещё очнёшься.

Полчаса они спорили громко и зло, пока соседи не начали выглядывать из дверей. В конце концов Валентина уступила, но на жёстких условиях.

— Ладно, — процедила она. — Можете остаться. Но живёте по моим правилам. Первое — кухня только моя. Второе — душ после меня и не дольше пяти минут. Третье — никаких гостей. И главное — она, — кивок в сторону Ольги, — не смеет касаться моих вещей.

— Мам…

— Либо так, либо никак, — отрезала Валентина и ушла вглубь квартиры.

Кирилл тяжело выдохнул. Ольга подняла чемодан. Они прошли в комнату Кирилла, бывшую детскую, где на стенах до сих пор висели старые постеры.

— Это временно, — шепнул он, обняв жену. — Пару месяцев, и найдём своё жильё.

Ольга кивнула, хотя внутри всё кричало: «Уходи отсюда!» Но идти было некуда — деньги ушли на свадьбу и поездку. Оставалось терпеть.

Наутро началась настоящая война. Валентина поднялась в шесть утра и стала греметь посудой. Когда сонная Ольга вышла в туалет, та тут же бросила:

— Не забудь всё отмыть! И щёткой пройди как следует!

За завтраком свекровь села одна, громко заявив: «Не привыкла есть за одним столом с чужими». Кирилл пытался спорить, но мать разрыдалась:

— Я всё ради тебя делала! Поднимала одна! А ты притащил в дом первую встречную!

— Мы встречались три года! — не выдержал Кирилл.

— Она три года водила тебя за нос! — плакала Валентина. — Теперь на мою квартиру глаз положила!

Ольга слышала всё это и молчала. Было бесполезно оправдываться.

Дни тянулись мучительно. Валентина находила любой повод унизить невестку: критиковала одежду («Приличные женщины так не ходят!»), еду («Мой сын привык к нормальной кухне, а не к твоим экспериментам!»), речь («Образованные люди так не выражаются!»).

Кирилл задерживался на работе, не желая возвращаться в дом, ставший ареной войны. Ольга видела его мучения и однажды предложила:

— Давай хотя бы комнату снимем. Я не выдерживаю.

— Потерпи ещё чуть-чуть, — просил он. — В следующем месяце мне дадут премию. Сразу снимем жильё.

Но следующий месяц оказался ещё хуже. Валентина стала прятать вещи Ольги, потом обвиняла её в беспорядке. Насыпала соль в чай, а потом сокрушалась: «Даже чай заварить не умеет!»

Через два месяца случился скандал. Ольга вернулась и обнаружила, что замок сменили, а её сумки стоят в коридоре.

— Что это значит? — спросила она.

Валентина приоткрыла дверь на цепочке:

— Я предупреждала. Мои правила нарушать нельзя. Ты тронула мои вещи!

— Я ничего не брала!

— Врёшь! Шкатулка с украшениями была открыта! Серьги исчезли!

Кирилл примчался, заставил мать показать шкатулку. Украшения оказались на месте.

— Она специально переложила! — не сдавалась Валентина.

— Довольно! — взорвался Кирилл. — Ты перешла все границы!

Вечер закончился скандалом. Кирилл хотел уйти, но мать разрыдалась и умоляла остаться. Они остались, но жить стало невыносимо.

Прошли месяцы. Ольга исхудала, под глазами появились тени. Валентина же будто расцветала, наслаждаясь властью.

Однажды Ольга застала свекровь в своей комнате, роящейся в сумке.

— Что вы делаете?

— Проверяю, не украла ли ещё чего.

— Это мои вещи!

— В моём доме я могу всё!

Ольга выхватила сумку, Валентина вскрикнула и схватилась за сердце:

— Ай! Она меня ударила! Кирилл!

Кирилл выскочил, мать закричала, что невестка её толкнула. Вызвали скорую. Врачи сказали: ничего страшного, просто нервы. Но Валентина продолжала изображать жертву.

После этого Кирилл впервые сказал матери:

— Мам, либо ты принимаешь Ольгу, либо мы уходим.

— Уходите! Но знай — ты мне больше не сын!

— Ты сама так решила, — твёрдо сказал он.

Через час они собрали вещи и ушли.

Они сняли комнату у пожилой пары. Было тесно, но спокойно. Ольга впервые выдохнула. Кирилл мучился чувством вины, но жена говорила:

— Ты её не бросаешь. Ты просто строишь свою жизнь.

Валентина молчала две недели, потом начала звонить сыну десятки раз в день: то плакала, то угрожала.

Через месяц сменила тактику: пригласила на чай, обещая мир. Кирилл обрадовался, но Ольга чувствовала подвох.

И действительно — стоило Кириллу выйти из комнаты, как Валентина шепнула невестке:

— Думаешь, победила? Он всегда вернётся ко мне. А ты останешься одна.

Ольга поняла — ничего не изменилось.

Последней каплей стала новость о беременности.

— Ты беременна? — побледнела Валентина. — Этого не может быть!

— Почему? — удивился Кирилл. — Ты станешь бабушкой!

— Я не хочу внуков от неё! Может, это вообще не твой ребёнок!

— Всё! — вскочил Кирилл. — Мы уходим и больше не вернёмся.

Они ушли.

Через семь месяцев родилась девочка. Кирилл отправил фото матери — ответа не последовало.

Через год они сняли свою квартиру. Жизнь стала спокойнее.

И вдруг однажды в дверь позвонили. На пороге стояла Валентина — постаревшая, осунувшаяся.

— Можно увидеть внучку? — тихо попросила она.

Ольга колебалась, но впустила. Увидев малышку, Валентина заплакала.

Кирилл вернулся и замер.

— Мам, что ты здесь делаешь?

— Прости меня, сын. Я была глупой и ревнивой. Я боялась потерять тебя и сама всё разрушила.

— Год молчания — и вдруг прозрение?

— Год одиночества, — ответила она. — Я поняла, что значит остаться одной.

Андрей молчал. Ольга пригласила за стол.

Они сели втроём. Разговор шёл тяжело, но лёд тронулся.

Валентина уже не стала близкой подругой Ольги, но научилась уважать её и держать язык за зубами. Приходила иногда, помогала с внучкой.

— Она изменилась, — как-то сказала Ольга мужу.

— Одиночество многому учит, — ответил Кирилл.

Они оба знали: любовь нельзя удержать силой. И свекровь, пытавшаяся разрушить их союз, чуть не потеряла сына навсегда. Но вовремя поняла — и сохранила шанс быть частью семьи.