— Он велел мне встать на колени перед его матерью.

Марина и представить не могла, что собственные метры однажды превратятся в повод для семейной войны. Двушка на четвёртом этаже в тихом квартале перешла к ней полгода назад после смерти бабушки. Пожилая Анна Павловна оставила единственной внучке всё: квартиру, дачу за городом и небольшой вклад.

Марина бабушку обожала. Когда полгода назад Анны Павловны не стало, она переживала искренне и долго. Каждая мелочь в квартире напоминала о бабушке — резная мебель, кружевные салфетки, фотографии в рамках на комоде.

Кирилл, муж Марины, поначалу держался деликатно. Он понимал, как тяжело жене, поддерживал словами и делом, сопровождал её по инстанциям. Он трудился менеджером в торговой фирме, Марина — экономистом в муниципальном учреждении. Жили скромно, но согласованно, собирались завести детей через пару лет.

Переезд в бабушкино жильё ощутимо разгрузил семейный бюджет. До этого молодые снимали «однушку» на окраине и половину дохода отдавали за аренду. Теперь появилась возможность копить и строить планы.

Первые месяцы всё шло спокойно. Марина понемногу обновляла квартиру — перекрашивала стены, ставила новую сантехнику, меняла кухонные шкафы. Кирилл брался за тяжёлую работу и не спорил с интерьером, который выбирала жена.

Постепенно в его речи начали проскакивать странные намёки.

— Мариш, не рассматривала вариант переоформить жильё? — как-то вечером спросил Кирилл на кухне за чашкой чая.

— Что значит «переоформить»? — удивилась она.

— Ну, записать на двоих. Или на меня. Так надёжнее будет.

— Надёжнее? — Марина не уловила логики. — Документы в полном порядке.

— Я не о бумагах. Мало ли что: заболеешь, пропадёшь… Когда недвижимость на мужчине, спокойнее.

— С чего бы со мной что-то случилось? — нахмурилась Марина. — Мне двадцать восемь, со здоровьем нормально.

— Всякое бывает. И вообще, семья — это единое целое. А когда у жены отдельная собственность, выглядит неправильно.

Тогда Марина промолчала. Решила, что муж просто перестраховывается. Но осадок остался: квартира досталась ей по наследству — зачем её переписывать?

Через неделю он вернулся к теме.

— Я тут прикидывал… — Кирилл перебирал бумаги на столе. — Может, дарственную на меня оформить? Или хотя бы долю мне выделить?

— Для чего? — устало отозвалась Марина после тяжёлого дня.

— Для порядка. Мы же живём вместе, а квартира числится только на тебе.

— Это моя наследственная собственность, — спокойно напомнила она.

— Понимаю. Но я тоже вкладываюсь: ремонт, коммуналка…

— Ты мой муж, живёшь в моём доме. Это нормально, — начала раздражаться Марина.

— Нормально-то нормально, но как-то криво: всё на одном человеке. Вдруг разбежимся — я что, на улице?

Марина всмотрелась в его глаза. Там мелькнул не заботливый огонёк, а расчёт.

— Если ты заранее планируешь развод, скажи прямо.

— Да при чём тут развод! — замахал руками Кирилл. — Я тебя люблю. Хочу, чтобы всё было честно и прозрачно.

— Честно — это когда завещанное остаётся у наследника, — отрезала она.

Он сник, тему оставил — ненадолго. В начале сентября напористость только усилилась. И Марина заметила: к разговору подключилась свекровь.

Тамара Львовна, волевая женщина пятидесяти пяти, привыкшая вмешиваться в дела сына, стала наведываться почти через день.

— Марина, а почему не переоформишь квартиру? — как бы между прочим спросила она, рассматривая новые шторы.

— Потому что причин нет, — сухо ответила невестка.

— Ошибаешься. Надо думать о будущем. Ты не вечная, Кириллу нужна защита.

— От чего именно?

— От всего. Мало ли что: больница, не дай бог — хуже. Он что, окажется без крыши?

— Я молода и здорова, — попыталась улыбкой разрядить обстановку Марина.

— Молодость — дело скоротечное, — усмехнулась свекровь. — Умная жена мужа обезопасит.

— От каких «неприятностей»?

— От любого риска. Ты живёшь в доме моего сына, имей в виду. Благодаря кому у тебя крыша? — уколола Тамара Львовна.

Марина моргнула от наглости.

— Это мой дом. Его оставила мне бабушка.

— Сейчас вы живёте здесь вместе. Кирилл — не квартирант, он хозяин и должен им быть на бумаге! — повысила голос свекровь.

— Дом не его, — спокойно возразила Марина.

— Он мужчина, глава семьи. Или ты над мужем собираешься главенствовать?

Спор заканчивался одним и тем же: свекровь давила, Марина держала границы.

Вечером Кирилл снова завёл старую пластинку:

— Мама права. Надо оформить хотя бы общую собственность.

— Твоя мама много чего «права», — устало произнесла Марина. — Квартира останется моей.

— Почему ты такая упёртая? Я же не чужой! — начал закипать он.

— Доверяю — не значит дарю недвижимость, — спокойно пояснила она.

Кирилл фыркнул и замкнулся, но отступать не собирался. На следующий день свекровь пришла вновь — уже с лекцией о «долге жены» и «праве мужа». Марина прекращала разговор одной фразой: «Тема закрыта». В ответ слышала: «Заставим».

Вечером Кирилл явился мрачный.

— Ты меня не уважаешь, — проронил он вместо приветствия. — Отказываешься оформить квартиру — считаешь, я недостоин быть хозяином?

— Достоинство не меряется свидетельством о праве, — спокойно ответила Марина.

— Я работаю, вкладываюсь, а прав не имею! — стукнул он кулаком по столу. — Подумай о будущем!

Напряжение росло. Пару дней в доме стояла ледяная тишина. А в четверг прорвало.

— Сколько можно тянуть? — влетел Кирилл на кухню. — Мне что, становиться на колени просить?

— Перестань повышать голос, — ровно сказала Марина.

— Завтра идёшь к нотариусу! — рявкнул он.

— Нет.

— Да! — сорвался Кирилл. — Мама права — упорных надо ломать!

— За счёт чего ты собираешься меня «ломать»? — холодно спросила Марина.

Он шагнул ближе, злость плескалась в глазах:

— На колени перед моей матерью — и проси прощения за неуважение, раз квартиру не переписываешь!

Марина онемела. Требовать поклон перед свекровью — унижение, которое она не могла принять.

В этот момент в замке щёлкнул ключ.

— Марин? — послышался знакомый голос.

Вошёл отец — Сергей Николаевич, высокий седой мужчина с жёстким взглядом. В руках пакеты.

— Ехал мимо, решил завезти продукты. Ключ есть… — Он окинул взглядом кухню: заплаканная дочь, вспыхнувший зять. — Что здесь происходит?

— Обычный разговор, — пробормотал Кирилл.

— «Обычный», от которого дочь плачет? — приподнял бровь отец.

Марина вытерла глаза:

— Кирилл требует оформить квартиру на него. Угрожает.

— Никому я не угрожаю! — всполошился зять. — Объясняю, что так правильнее: мужчина — хозяин.

— А сейчас ты кто? — спокойно спросил Сергей Николаевич.

— Квартирант, выходит, — пожаловался Кирилл. — Живу без прав.

— Не нравится — сними жильё или заработай на своё, — ровно сказал отец. — Но чужое переписывать — не по совести.

Марина тихо добавила:

— Он велел мне встать на колени перед его матерью.

Сергей Николаевич застыл. Голос стал опасно тихим:

— Повтори?

— Мы просто… перегнули, — промямлил Кирилл.

Отец не слушал. Он молча прошёл в спальню, достал дорожную сумку Кирилла и стал укладывать его вещи.

— Что вы творите? — опешил зять.

— Помогаю собрать чемодан, — спокойно ответил Сергей Николаевич. — Унижать мою дочь в её доме ты не будешь.

— Я никуда не поеду!

— Поедешь. К маме. Там и будешь «главой», — отрезал отец, вынес сумку в коридор и поставил у двери. — Остальное заберёшь завтра.

— Марина, скажи хоть слово! — взмолился Кирилл.

Она впервые за долгое время почувствовала себя под защитой.

— Иди, — тихо сказала Марина. — Раз мнение твоей матери важнее моего.

— Но я люблю тебя!

— Любящий муж не ставит жену на колени, — ответила она.

Дверь хлопнула. Дом погрузился в тишину.

На следующий день Марина вызвала слесаря и заменила замки. Сложила вещи Кирилла по коробкам и отвезла к Тамаре Львовне. Свекровь устроила скандал, обвиняя невестку в разрушении семьи. Марина не вступала в перепалки:

— Ваш сын сделал выбор. Между женой и матерью он выбрал мать.

Через неделю Кирилл названивал, просил встречи. Марина отказывала: доверие треснуло окончательно. Через месяц она подала на развод. Процедура прошла быстро: делить было нечего, детей не было. Попытка зятя претендовать на часть квартиры увязла — юристы разъяснили, что наследство супруги разделу не подлежит.

Марина осталась в своём доме. Одна — зато спокойно. Она убедилась: лучше одиночество, чем жизнь с тем, кто не уважает. Квартира осталась её, а вместе с ней — и чувство собственного достоинства.

Кирилл перебрался к матери в её «однушку». Он потерял просторное жильё, жену и уважение знакомых: требовать от жены подарить наследство — мягко говоря, некрасиво.

Иногда по вечерам Марина думала, как вовремя пришёл отец. Кто знает, чем закончилась бы травля со стороны мужа и свекрови? Теперь она знала твёрдо: чужого не требуют. И за отказ унижать не имеют права.