— Мы не потянем двоих. Одного придётся… оставить. Другого… можно отдать.

— Двойня, — спокойно произнёс врач, опуская глаза в карту.

Марина не сразу поняла смысл сказанного. В голове отозвалось лишь сухое эхо: «двойня… двойня…». Она повернулась к Сергею, ожидая увидеть радость, поддержку, хотя бы лёгкую улыбку — то, что должно исходить от любящего мужчины. Но вместо этого заметила в его глазах мутное отражение страха.

— Двое?.. — выдохнул он, и голос его прозвучал так, будто стены кабинета рухнули прямо на него. — Мы не потянем. Одного придётся… оставить. Другого… можно отдать.

Эти слова врезались в сознание Марины, как удар ножа. Мир вокруг пошатнулся, всё поплыло, и даже белые стены больницы показались чужими, враждебными. Казалось, что это не её муж, не тот человек, с которым она делила жизнь, а какой-то посторонний с ледяным сердцем.

Сергей, спохватившись, кашлянул, натянуто усмехнулся:
— Да шучу я, ну что ты, глупышка… Ты же знаешь меня…

Но Марина знала. Знала слишком хорошо: это не была шутка.

Ночи превратились в нескончаемую вереницу хлопот. Марина поднималась под первые лучи солнца, иногда даже не успев сомкнуть глаз. В кроватке тихо посапывали двое малышей, требуя ухода, внимания, заботы. Их крохотные ручки тянулись к ней, а она — измотанная, с опухшими от недосыпа глазами — всё равно склонялась над ними, улыбалась, пела колыбельные.

Финансовая яма росла. Смеси стоили больше, чем они могли позволить. Одежда детей изнашивалась так быстро, что казалось — ткань сама рвётся от времени. Марина штопала крошечные носочки, латала рубашечки, а свои старые платья доводила до прозрачности, скрывая заплатки под кардиганом.

Сергей всё реже бывал дома. Работал мало, подработок не искал. От разговоров об ответственности отмахивался:
— Я и так устаю, хватит с меня.

Он не понимал, что усталость Марины была иной природы — не физической только, но душевной. Она жила как в осадке: без опоры, без партнёра рядом, будто одинокая мать при живом муже.

Помощь от родных сводилась к редким визитам и мелким суммам. Родители Марины жили скромно, с огорода и небольшой пенсии. Марина не могла рассчитывать на них полностью. Она всё несла сама.

Месяцы тянулись, как холодная зима, и всё чаще казалось, что выхода нет. Но Марина продолжала идти вперёд. Дети росли. Внутри жила тихая сила: «ради них».

Прошёл год, потом ещё два. Жизнь медленно менялась. Дети окрепли, начали ходить, говорить. Марина устроилась на постоянную работу, заработок постепенно стабилизировался. Финансовые кошмары остались позади.

Сергей по-прежнему жил своей жизнью — с друзьями, редкими задержками «по работе», пустыми обещаниями. Но Марина уже не ждала от него опоры. Она привыкла опираться только на себя и на детскую улыбку.

На двадцать пятый день рождения их детей ресторан был полон гостей. Шум, смех, звон бокалов. Сергей вышел вперёд, поднял бокал и заговорил:

— Для меня этот день особенный. Я помню, как узнал, что у нас будут мальчик и девочка. Какая это была радость! С тех пор мы вместе строили семью… Сколько ночей я провёл у их кроваток, сколько трудностей преодолели!

Слова его текли гладко, сладко, будто отрепетированная речь. Гости слушали и кивали, аплодировали. Дети смущённо улыбались.

Марина сидела, не мигая. Каждое слово Сергея било в старую рану, открывало шрамы.

Она поднялась. Стакан дрожал в руках. Голос сорвался:
— Он не сказал вам правду. Когда мы узнали о двойне, он испугался и предложил отдать одного ребёнка. Потом кричал на меня, унижал, называл коровой, обвинял в тратах. Где же здесь его «поддержка»?

В зале воцарилась тишина. Люди переглядывались. Кто-то замер от шока, кто-то отвёл глаза. Сергей покраснел, сорвался:
— Что за чепуха?! Я никогда такого не говорил!

Но Марина стояла, слёзы блестели в глазах:
— Ты говорил. И я помню каждое слово.

Ссора разгорелась на глазах у гостей. Дочь заплакала, сын сжал кулаки, пообещав «разобраться» с отцом. Атмосфера взорвалась, праздник превратился в поле боя.

Поздно вечером Марина сидела у окна, глядя на огни города. Душа её опустела, но внутри было странное облегчение: она наконец высказала правду, которая давила столько лет.

На телефон пришло сообщение:
«Я подаю на развод».

Марина усмехнулась, уставшая, но спокойная:
«Как был слабым, так им и остался», — подумала она, выключая телефон.

Впереди была неизвестность, но вместе с ней — свобода.