— Мам, я ведь не виновата, что родилась…

— Мам, я собираюсь замуж, — Лена стискивала мобильник так сильно, что костяшки побелели.

В трубке повисла тишина, потом донеслось раздражённое сопение.

— И что мне с этого? Жених хотя бы работает или такой же пустой, как и ты?

Лене стало душно в тесной комнате общежития. За окном моросил октябрьский дождь 2009-го, капли скатывались по стеклу, похожие на слёзы, которые она научилась прятать ещё в школе.

— Мам, я хотела пригласить тебя на свадьбу.

— Ага, чтобы я ещё и подарок тащила? Денег у меня нет. И вообще, зачем этот спектакль? Замуж собралась… В двадцать четыре года наконец кто-то согласился.

Мария Сергеевна говорила глухо, но Лена поняла: мать снова выпила. В пять вечера. Как обычно.

— Просто приедь, мам. Для меня важно, чтобы ты была.

— Важно ей! А мне было важно, чтобы ты помогала, а не сбежала в областной центр изображать студентку. Раз сама решила, сама и справляйся.

Лена отключила телефон и опустилась на кровать. Руки дрожали. Почему она всё ещё ждёт тёплого слова? Почему надеется услышать: «Поздравляю, дочка, я счастлива за тебя»?

Она познакомилась с Павлом на работе. Он трудился программистом в соседнем отделе, а она — бухгалтером. Скромный, надёжный, с внимательными глазами. Когда он сделал предложение, сказал просто: «Давай попробуем быть счастливыми вместе». И Лена поверила. Впервые за много лет поверила в счастье.

Но какое счастье без материнского благословения? Даже у подруг, ругавшихся с родителями, матери приезжали на свадьбы, обнимали, плакали, желали добра. А Ленкина мать… обвиняла её во всём с того самого дня, когда узнала о беременности в 1984-м.

Она помнила эти слова с детства: «Из-за тебя я бросила институт», «Из-за тебя отец ушёл», «Из-за тебя моя жизнь пропала». И самое страшное: «Лучше бы я тогда сделала аборт».

Лена достала из тумбочки старую фотографию. Она, пятилетняя, в объятиях отца. Виктор Алексеевич смеётся, и она тоже. А рядом стоит Мария Сергеевна с недовольным лицом. Даже на фото видно: мать считает себя лишней.

«Может, она просто не умела любить?» — подумала Лена. — «Может, её саму никто не любил?»

Но понимание не согревало. Материнская нелюбовь — как ледяной сквозняк, пробирающий под кожу и остающийся там навсегда.

Зазвонил телефон. Павел.

— Как с мамой? Приедет?

— Не знаю, — соврала Лена. — Может быть.

Она не смогла сказать правду: что мать назвала его пустым, даже не увидев. Что спросила про подарок раньше, чем поздравила. Что в её голосе звучала та же злость, что и в детстве.

— Ты расстроена, — заметил Павел. — Я подъеду.

— Не надо, у тебя дела…

— Дела подождут. Лена, что случилось?

Она расплакалась. Тихо, как в детстве, чтобы мать не услышала и не накричала ещё сильнее.

Через полчаса Павел приехал с пакетом мороженого и термосом чая.

— Рассказывай, — сказал он, садясь рядом.

И Лена выговорилась. Про обиды, про отца, который не выдержал вечных упрёков и ушёл, когда ей было десять. Про школьные годы, когда она сама делала уроки, потому что пьяная мать только кричала: «Включи мозги, бездарь!» Про то, как после школы убежала учиться, чтобы не видеть эти глаза.

— И теперь она не хочет приезжать, — закончила Лена. — Говорит, что это фарс.

Павел молчал, обняв её.

— Знаешь, что я думаю? — наконец произнёс он. — Она боится.

— Чего?

— Увидеть, что ты счастлива без неё. Что у тебя есть жизнь, которую она не смогла построить себе. Твоё счастье напоминает ей о её поражениях.

Лена подняла голову:

— Ты так считаешь?

— Уверен. Поэтому она и обзывает тебя. Чтобы убедить себя, что ты такая же, как она.

В эти слова хотелось верить. Хотелось думать, что жестокость матери — не от ненависти, а от страха. Но итог один: на свадьбе её не будет.

— А что, если я сама к ней съезжу? — тихо сказала Лена. — Перед свадьбой. Попробую ещё раз поговорить.

— Ты уверена? Вдруг она опять нагрубит?

— Пусть. Но я хочу попробовать в последний раз.

Лена взяла трёхдневный отпуск и поехала в родной город. Двухкомнатная квартира на третьем этаже встретила запахом затхлости и немытой посуды.

Мария Сергеевна открыла дверь в мятом халате, с опухшим лицом. Сорок четыре года, а выглядела на шестьдесят.

— Пришла, — сказала мать без удивления. — Чего явилась?

— Хочу поговорить.

— О чём? Заходи уж.

Кухня выглядела хуже, чем Лена помнила. На столе — бутылка водки и кусок хлеба.

— Садись. Налить?

— Не пью.

— Ну и правильно. А я привыкла — и что толку?

Мать налила себе, выпила.

— Мам, я хочу, чтобы ты поняла…

— Что замуж выходишь? Поняла. Поздравляю. Счастливо оставаться.

— Почему ты меня не любишь?

Вопрос сорвался сам.

Мария Сергеевна замерла.

— С чего ты взяла?

— Мам, я же помню детство. Ты говорила, что лучше бы сделала аборт.

Мать медленно поставила стакан.

— А разве не так? Мне было двадцать, когда ты появилась. Училась в институте, влюбилась в твоего отца. Он сначала аборт предлагал, потом женился из страха перед людьми.

— Но ведь ты всё же родила меня…

— Родила. А что дальше? Отец играл с тобой, а я — стирала пелёнки, кашу варила, по ночам не спала. Все только тебя жалели. А меня кто жалел?

Лена слушала и понимала: мать ревновала её к отцу. Даже младенца.

— Мам, но я же была ребёнком…

— А я кем была? Прислугой! Никто не спрашивал, хочу ли я жить иначе.

Лена смотрела на неё и видела не злую женщину, а испуганную девочку, застрявшую в ловушке нежеланного материнства.

— Мам, я ведь не виновата, что родилась.

— Не виновата, — согласилась Мария Сергеевна. — Только легче от этого не стало.

Они молчали.

— А сейчас? — спросила Лена. — За что сейчас не любишь?

— А кто сказал, что не люблю? Просто… я не умею любить. Меня саму мать бросила, когда мне восемь было. Отдала бабке. А бабка была суровая. «Не расклеивайся», — говорила. Вот я и не расклеилась.

Внутри Лены что-то дрогнуло. Это было ещё не прощение, но понимание.

— Мам, поезжай со мной на свадьбу, — попросила она.

— Зачем? Я только опозорюсь.

— Мы купим тебе платье.

— Денег нет.

— У меня есть.

Мария Сергеевна молчала, вертя стакан.

— А жених твой… он хороший?

— Хороший. Добрый. Не пьёт, не орёт. Любит меня.

— Повезло тебе, — сказала мать с горькой усмешкой. — Значит, не вся в меня пошла.

— Поедешь?

— Поеду, — вздохнула Мария Сергеевна. — Только не жди от меня слёз радости. Не умею я этого.

На свадьбе мать сидела в заднем ряду в простом синем платье. Когда Лена в белом проходила к алтарю, мать смотрела на неё взглядом, который дочь не смогла разгадать. Не любовь. Но и не ненависть. Что-то примирительное.

После росписи мать неловко обняла её.

— Будь счастлива, — прошептала она. — Только не как я.

Это были лучшие слова, которые Лена когда-либо слышала от матери.

Через год, ожидая ребёнка, она боялась: а вдруг не сможет любить? Но когда дочка впервые посмотрела на неё доверчивыми глазами, Лена поняла: круг разорван.

Мария Сергеевна приезжала редко, но всегда говорила:

— Хорошая мать из тебя вышла. Лучше меня.

И этого было достаточно.