Попили мы чаю, я снова легла – жду. Слышу – идут. Соня, фельдшерка наша, мне нашатырь под нос поднесла, а я, как чихну! Глаза открываю, будто не помню ничего.
Давеча соседка рассказывала:
— Вышла я замуж случайно – с ухажёром своим поссорилась, в пику ему, и вышла, так сказать. Проснулась после свадьбы: на тумбочке — «Свидетельство о браке», а рядом никого нет.
Оделась кое-как, волосы, политые лаком, еле расчесала, выхожу во двор, а там мой Петро с дедом Григорием силой меряются на руках.
Положил дед Петра, как пить дать. Посмотрела я на это, и так мне обидно!
А тут ещё Сашку, как вспомнила – косая сажень в плечах и гармонь в руках – на всю деревню гармонист! Спряталась в чулане – реву, что тебе белуга. Такую зарёванную меня Петро и нашёл.
Вынул платок из кармана, высморкал мне нос, а потом и говорит:
— Мужем тебе буду, если не понравится – держать не стану, только и ты мне женой будь. С тех пор столько годочков, как нитка за иголкой – всё вместе: и детей родили, и выучили, и женили, теперь вот внуков ждём…
— И что, так ни разу и не ссорились? – не выдержала я.
— Было дело, — отвечает соседка. – Народ разный кругом. Накрутили его завистливые, мол, не хозяин ты в доме, Петро. Пришел он домой подвыпитый, права свои качать стал, а я, под горячую руку, не выдержала: он – слово, я – пять. Он рукой замахнулся, а я – брык на пол! – глаза закрыла, лежу. Он – ко мне! И так, и сяк, а я лежу, кажется, и не дышу.
Слышу, на улицу побежал, маму твою зовёт. Та пришла: «Долго ты мужика будешь стращать? Он в медпункт сейчас, минут через двадцать будет, давай, хоть чаю попьём».
Попили мы чаю, я снова легла – жду. Слышу – идут. Соня, фельдшерка наша, мне нашатырь под нос поднесла, а я, как чихну! Глаза открываю, будто не помню ничего.
Петро кинулся ко мне, в объятья схватил, чуть не задушил. С тех пор никому не верит, кроме меня и детей, — хитро улыбнулась соседка.
— Он так и не знает, что…
— А что он должен знать? – перебила меня женщина. – Знает, что супругу трогать нельзя.
Комментарии (10)